– Надеюсь, мы не зря вырядились как шуты, – гнусаво заметил Сопля.

Жорж Убри достал подзорную трубу, чтобы взглянуть на магическое сооружение при свете дня. В небе, над кровлей собора, поблескивали первые ступени эфирного моста.

– Как же туда попасть?

– Мы поднимемся по внутренней лестнице и выберемся на крышу. Когда-то я изучал план этого здания и приблизительно представляю себе, где что находится.

– Приблизительно?

– Ну, да. Мои знания могли уже устареть.

– Интересно, есть ли на свете что-нибудь, чего вы не изучали? – резко спросил Обрубок.

– Не знаю, – безмятежно откликнулся изобретатель. – Но этот волшебный мост – точно нет!

Старик выглядел счастливым. Еще бы! Ведь ему предстояло столкнуться с чем-то новым и неизведанным, возможно, совершить открытие…

Они вошли в здание.

Это был один из самых древних готических соборов Европы, и внутри он производил еще более сильное впечатление, чем снаружи. Этакий натруженный непропорциональный гигант.

– Должно быть, здесь. Тише, дети. Постарайтесь не привлекать к себе внимания. Вы же умеете.

Старик открыл маленькую деревянную дверцу, которая вела на узкую витую лесенку. Осторожно они начали карабкаться по ступеням, отполированным множеством ног. Низкий потолок, тесные пролеты – настоящий кошмар для того, кто боится замкнутых пространств. Когда они добрались до верхней площадки, Жорж Убри огляделся и вскоре обнаружил проход на крышу. Изобретатель потянул на себя тяжелую дверь, и их обдало свежим холодным ветром.

Около сорока лет назад собор, который к тому времени уже начал разрушаться, отремонтировали. Пытаясь восполнить недостающие части здания, архитектор установил шпиль, гораздо более высокий, чем тот, что был изначально. А еще именно во время реставрации на кровле появились скульптуры, изображающие гаргулий и прочих химер, ставшие впоследствии визитной карточкой собора.

Сироты один за другим выбрались на крышу. Жорж Убри уже расчехлил подзорную трубу и внимательно осматривал кровлю в поисках невидимого моста. Он обнаружился всего в нескольких метрах от того места, где они находились. Но чтобы попасть на невидимый мост, надо было прыгнуть с крыши – словно бы в пустоту. Изобретатель, обернувшись, объяснил это сиротам.

– Вы уверены, что он там? – испуганно спросил Хромой. – Можно посмотреть?

– Разумеется, мой юный друг.

– Я ведь должен знать, куда приземляться, – объяснил мальчик, словно оправдываясь за свой страх перед остальными.

– Здесь достаточно места. Мост довольно широк, – подбодрил его старик.

– Довольно широк? – переспросил Хромой. – Но если промахнешься – это верная гибель. Я бы предпочел пошире.

Мальчик судорожно вцепился в трубу и не хотел выпускать ее из рук. Сопля дружески треснул его по спине:

– Не дрейфь, братишка. В конце концов, это не страшнее роботов-убийц.

– Но… но…

Хромой колебался. Причем единственный из всех. Ему было попросту страшно. Он вдруг вспомнил, что они оказались здесь, следуя туманным указаниям из какой-то затхлой книженции. То есть сейчас он по собственной воле должен спрыгнуть с крыши собора Парижской Богоматери, чтобы, может быть, приземлиться на некоем магическом мосту, который ведет неведомо куда и непонятно к кому. Не бред ли? А вдруг старик просто спятил? И заразил своим безумием остальных сирот? Вдруг только он, Хромой, еще сохраняет остатки здравого смысла?

Тем временем Жорж Убри подошел к краю крыши и, не колеблясь, прыгнул. Прыгнул – и остался стоять в воздухе. Вдохновленные его примером, Сопля и Заика дружно сиганули следом – и тоже приземлились в пустоте над городом. Потом на невидимом мосту оказались девчонки. За ними – Обрубок. И Хромой остался один.

Мальчик собрался с силами, разбежался и, зажмурившись, полетел с крыши собора вниз… Вскоре он приземлился. Под ногами был твердый воздух. Теперь, когда Хромой стоял на мосту, тот перестал быть невидимым. Очертания волшебной конструкции проступали вокруг уже без всякой трубы. Гордый собой, мальчик сделал шаг вперед, и мост заходил ходуном.

– Черт! Вы не предупреждали, что он веревочный!

Жорж Убри, который уже ушел вперед, обернулся. Старик улыбался, зачарованный своим неожиданным открытием.

– Откуда же я мог знать? Ведь это невидимый мост. Да и какая разница, из чего он сделан?

– Но он шатается!

– Ну, извини.

Изобретатель пожал плечами и продолжил свой путь в неизвестном направлении. Сироты осторожно двинулись следом.

– А что у вас в рюкзаке? – спросила Плакса. – Ваш домик?

– Я же не черепаха, – улыбнулся он. – Там фляжка с водой, немного еды и… то, чем можно защищаться. На случай, если колдунья не будет настроена нам помогать.

– У меня кружится голова! – пожаловался Хромой; его била дрожь.

– Т-трус! С-смотри, н-не обделайся к-кому-нибудь на г-голову! – расхохотался Заика, очень довольный собой.

– Ужасно смешно!

Хромому казалось, они идут уже целую вечность. Мальчика мучила тошнота и мерзкое ощущение, будто за его спиной невидимый мост рассыпается в прах. Одно неверное движение, один неловкий шаг – и он полетит вверх тормашками на парижские крыши. Хромой ясно видел, что никто, кроме него, не тяготится этим приключением. Плакса хохотала, воображая себя акробаткой. Сопля с Жоржем Убри шли впереди неспешным прогулочным шагом, словно по набережной Сены, и взахлеб обсуждали чудесные свойства моста.

– Такое впечатление, что с тех пор, как мы оказались на этой конструкции, никто с земли не может нас увидеть. Словно эфир теперь скрывает и нас от посторонних взглядов.

– А вы заметили, что мост проявляется постепенно? Даже в подзорную трубу невозможно увидеть, где он кончается.

– Земля скоро скроется из виду! – воскликнула Спичка.

Действительно, они поднялись уже на высоту облаков. Стало заметно холоднее. Старик обернулся к Плаксе и, улыбаясь, поинтересовался:

– Тебе по-прежнему жарко, малышка?

Заика обратил внимание, что тучи, собравшиеся вокруг Эйфелевой башни, похожи на грозовые. Обрубок всё время молчал. Он шел за Соплей, увлеченно болтавшим с изобретателем, и неотступно думал о том, как вчера предал этого мальчика, спрятавшись в подпол. Вместо того чтобы задержаться всего на пару секунд, разбудить его по-нормальному и увести с собой в безопасное место. Еще главарь вспоминал, как отшатнулся от раненого солдата, который тянул к нему руку. Словно побоялся запачкаться, «заразиться»… смертью. Да, вот оно. Обрубок боялся умереть. Но почему он подумал об этом именно сейчас? Главарь не знал. Может, просто их поход по невидимому мосту тянулся так долго, что у него вдруг появилось время заглянуть себе в душу? И увидеть, что черный камень, лежавший на ней, никуда не делся, несмотря на чудесное воскрешение замученного монстрами мальчика? Обрубок стремился быть примером для остальных. И опасался, что у него это больше никогда не получится. Скоро они перестанут ему подчиняться и он потеряет власть над бандой. После вчерашних событий главарь совсем перестал верить в себя.